Начало заседания прошло без эксцессов.

Моя клиентка четко, как по шпаргалке, проговорила, что свои исковые требования поддерживает в полном объеме, а вот дальше понеслось…

— Прошу вас помочь, иначе наши пятеро деток останутся без крыши над головой! С таким-то отцом! — Утирая скупую слезу пушистым шарфиком, принялась жаловаться она. — Он же пропьет последнюю рубаху!

Я поморщилась: с надрывом Дваргия определенно переборщила. Вряд ли гном может допиться до такой степени, скорее всего клиентке просто хотелось отплатить мужу за все, а заодно и некоторой новизны в отношениях. Как она сама объясняла: — «Чтоб ему жизнь малиной не казалась».

Судья недовольно поморщилась и ее вечно кислое лицо стало совсем уксусным. Похоже, причитания истицы не произвели на нее желаемого впечатления.

Дальше Дваргия попыталась перейти к подробностям их не сложившейся семейной жизни, пришлось дергать ее за рукав и знаками показывать, что хватит уже подробностей. Знаками, потому что ведется звукозапись, а я не вправе затыкать рот собственной клиентке! Впрочем, результата я этим не добилась, пришлось применить решительные меры — нагло наступить ей на ногу. Иногда в нашем деле сапожки на шпильках — это большое подспорье…

Клиентка вздрогнула и оглянулась на меня. Я провела рукой поперек горла, недвусмысленно объясняя, что подробности излишни. Надо думать, подействовало, только она почему-то побледнела… Неужели у меня такое зверское выражение лица? Впрочем, не важно — главное, что подействовало.

Наконец мы перешли к пояснениям ответчика. Ожидаемо заявив, что исковые требования его клиент не признает, адвокат Дьюрин начал подробно перечислять имущество. Надо сказать, списки добра у истицы и ответчика не совпадали (к примеру, они не сошлись во мнениях о числе полотенец и спичечных коробков).

Если вы никогда не встречались с гномами-адвокатами, то могу сказать без преувеличения: вам очень повезло. Я и сама внимательна к мелочам (вполне положительное профессиональное качество), но коллеги этой расы рассматривают каждый документ буквально под микроскопом. Все эти бесконечные пререкания не имеют значения для дела, разве что демонстрируют клиентам, как много времени и сил уделяются их делу.

Пожалуй, когда речь идет о стоимости спорного имущества, я могу согласиться, но остальные возражения меня просто покорили.

— Хочу обратить внимание глубокоуважаемого суда, — гулко вещал коллега, — что черных кур, каковые указаны в пункте двенадцатом искового заявления, в действительности на тридцать две, а тридцать три. Без сомнений, истица пыталась скрыть от суда наличие тридцать третьей курицы, что вообще ставит под сомнение правдивость сведений, изложенных в исковом заявлении…

Тут он был вынужден прерваться, поскольку моя клиентка вскочила с места и возмущенно возопила:

— Неправда, у нас осталось только тридцать две курицы! Я же этому гаду, — она погрозила крепким кулаком сжавшемуся мужу, — суп из этой курицы еще месяц назад сварила. Ты что же, гад такой, последние мозги пропил?!

— Ответчик, признаете ли вы заявление истицы? — с трудом скрывая усмешку, подалась вперед судья.

Кажется, она начала находить в этом муторном деле светлые моменты.

Побуревший Свартальд Ломмсон только кивнул, но судью это не устраивало.

— Ответчик, напоминаю вам, что ведется звукозапись судебного процесса, а ваши жесты микрофон не воспринимает. — Строго сказала судья Мышкина, угрожающе постукивая трубкой телефона по столу. Вылитая учительница младших классов на уроке, ей бы только указку вместо мобильника!

Окончательно потемневший лицом ответчик вынужден был выдавить из себя «да».

Явно не слишком огорчившись, (с точки зрения гномов, главное — не выиграть дело, а сделать все по справедливости!), коллега продолжил:

— Полагаю несправедливым предложенный истицей вариант раздела имущества, указанного в пунктах сто двадцатом и сто двадцать шестом. На каком основании ответчику должны быть переданы трусы мужские, семь штук, а истице оставлены трусы женские, кружевные, двадцать пять штук? Мало того, что количество женских трусов намного больше, чем мужских, так они и по стоимости не равноценны! Кроме того, истица не указала в иске наличие у нее бюстгальтеров! Ваша честь, прошу вас истребовать данные предметы в качестве вещественных доказательств. Мы представим эти трусы — и мужские и женские — суду для ознакомления, чтобы вы сами в этом убедились.

Такое предложение судье пришлось не по вкусу — вон как брезгливо сморщила нос. Копаться в чужом грязном белье, причем в самом прямом смысле слова, у нее не было ни малейшего желания. Забавно, конечно, но я ведь тоже не фетишистка…

— Возражаю, ваша честь! — Вскочив, заявила я. — Истица не оспаривает, что ее белье дороже, чем белье ответчика. А согласно положениям гражданско-процессуального кодекса, обстоятельства, которые признают обе стороны, не требуют дальнейшего доказывания.

На лице судьи прорезалась робкая благодарность. Конечно, она формалистка, каких поискать, но ничто человеческое ей не чуждо…

Далее мы потрясающей скрупулезностью рассматривали каждый пункт, споря даже о запятых. Например, в нашем списке значилось тридцать девять вилок, а в списке ответчика — всего тридцать восемь. С точки зрения гномов, это вопиющая неточность, для устранения которой требовалось вызвать свидетелей.

Больше всего раздражало, что заседание все-таки было предварительное, а значит, в следующий раз вновь придется разбирать то же самое.

В конце концов коллега слегка выдохся, и судья на радостях попыталась на этом закончить. Но не тут-то было, он отдышался и продолжил.

— Ваша честь, у меня есть ходатайство! — Важно проговорил он, смешно выпячивая грудь. — Прошу приостановить производство по делу до осени.

Такого поворота событий не ожидал никто.

Мобильный судьи хриплым голосом запел «Мурку»…

— Обоснуйте заявленное ходатайство. С какой целью? — рявкнула судья, так грохнув по столу телефоном, что он жалобно пискнул и замолк.

За длительное рассмотрение дела ее по голове не погладят…

— Видите ли, в состав имущества входят цыплята. — Откашлявшись, важно пояснил Дьюрин. — Но они только вылупились, а общеизвестно, что цыплят по осени считают. Поэтому необходимо приостановить дело до сентября!

Высказав этот неотразимый аргумент, он торжествующе посмотрел на меня.

По-моему, судья уже сожалела не только о том, что приняла это дело к своему производству, а вообще о своем выборе профессии.

Впрочем, мне тоже не улыбалось растягивать это удовольствие.

— Ваша честь, разрешите возразить против ходатайства представителя ответчика? — мягко произнесла я.

Судья встрепенулась и с надеждой посмотрела на меня.

— Конечно! — и кивнула для верности.

Положим, мнение о самом ходатайстве высказывать не стоило, поскольку оно было не совсем цензурным, но возражения можно и нужно озвучить.

— Прошу обратить внимание, ваша честь, что в список имущества также включена свинья, одна штука. Поскольку свиней режут в августе, в случае приостановления дела она уже будет зарезана, и таким образом, часть спорного имущества будет утеряна. Поэтому полагаю, что это нецелесообразно и прошу суд отказать в удовлетворении заявленного ходатайства.

Высказавшись, я улыбнулась судье (клянусь Одином [11] , она оскалилась в ответ!) и села на место.

Дьюрин тут же вскочил и попытался что-то сказать, но судья его решительно оборвала.

— Представитель ответчика, достаточно. — произнесла она, поднимая руку. Складывалось впечатление, что она готовится его отшлепать. — Суд, совещаясь на месте, постановил: в удовлетворении заявленного ходатайства отказать.

Вот теперь я с полным правом вернула коллеге торжествующую улыбку.

— А теперь давайте согласуем дату следующего заседания…

Судья торопилась поскорее закончить, чтобы представитель ответчика не успел еще что-нибудь отколоть.